На главную Власть
Василий Ливанов про беса и дьявола. Искусство невозможного Бывает, что актер так удачно сыграет какую-нибудь роль, что потом его образ от нее никак не оторвать. Именно это и произошло с Василием Ливановым, блестящим исполнителем роли Шерлока Холмса, за что он был недавно удостоен в Англии высшей награды – Ордена Британской империи. Однако запомнился Ливанов еще и многими другими ролями: в фильмах «Коллеги» по повести Василия Аксенова, «Неотправленное письмо», «Звезда пленительного счастья», «Игрок» и др. Как сценарист Ливанов создал мультфильмы, достаточно назвать «Бременских музыкантов». Его голосом говорит Карлсон, который живет на крыше, крокодил Гена и много других симпатичных персонажей. Кроме того, он писатель, по его повести «Мой любимый клоун» на Мосфильме снята одноименная картина. Печатаем интервью со знаменитым актером, взятое его давним другом Саввой Ямщиковым. В.Л. Думаю, культуре было всегда трудно, во все времена. Поэтому если политику называют искусством возможного, то занятие творчеством – это искусство невозможного. К тому же у нас часто путают понятия культуры и цивилизации. Считают, что прогресс технический – это, в общем, культура и есть. Телевизор в доме, стиральная машина завелась, микроволновая печка – значит, уровень культуры высокий. Но к культуре это никакого отношения не имеет. Дикарь из лесных дебрей через два дня научится переключать программки телевизора, пользоваться стиральной машиной и микроволновой печкой. Это не значит, что он стал культурным человеком. Культура вообще лежит в гранях человеческой совести – то есть, в вере и религии. Поэтому культура должна утверждать идеалы высокой морали, которые, скажем, для нас, христиан, сформулированы Господом нашим в Евангелии. И на этом строится вся великая русская культура, великая русская литература. Достоевский, Толстой, тот же Короленко, автор «Слепого музыканта». То безусловное и единственное, что определяет культуру в человеке, – это утверждение высоких моральных принципов, традиций национальных, семейных, традиций в отношениях с друзьями, с женщиной. Это и есть культура, и страшно, что она попирается. Почему? – спросит кто-то. Разве не естественный процесс – соитие мужчины с женщиной? Да, естественный процесс, но то, что на экране его показывают в самом натуралистическом виде и порнография выдается за любовь, – это вне традиций русского понимания. Невозможно жить с такими устоями, когда слово «любовь» становится почти синонимом проститутки, личное богатство становится синонимом воровства. То есть под понятия подводятся аморальные принципы. Вот в чем сейчас беда культуры. На нее идет атака моральной вседозволенности. Аморальность ничего не созидает, она только разрушает. С.Я. Василий Борисович, сразу хочу спросить, какие шаги для возрождения отечественной культуры представляются самыми неотложными, разумными и нужными? С.Я. Почему у нас такое возможно? Понятно, что все разрешено, но ведь все читали книжки, учились, кончали высшие учебные заведения. Почему же такое? Аморальность – это дьявол, бес Все мы это видим, но ведь оно есть в нас самих и зависит от нас. В.Л. По поводу «кончали высшие учебные заведения» есть замечательная народная мудрость: «Образованием ума не заменишь». Образованность как таковая еще ни о чем не говорит. Сейчас есть такой фетиш – популярность. Разумеется, популярность неотделима от профессии актера, шоумена, ведущего телевизионных программ, словом, человека публичного. Но она никогда не была мерилом личности. Это проходящее состояние. И хорошо, если популярность основана не на жареных подменах истины, а на том, что человек несет очень сильный нравственный заряд. Его ничто не сбивает, и этот его нравственный заряд проходит через все перипетии жизни, как раскаленный нож сквозь масло. Вот такая популярность имеет цену. Пастернак писал: «… надо жить без самозванства». А сегодня самозванство – самое распространенное явление. В литературе, на телевидении, в кино, на эстраде… С.Я. Мне кажется, что как раз пониманием этой ответственности вызван один из твоих поступков последнего времени – вечер памяти Бориса Николаевича Ливанова во МХАТе. Сказанное тобой об отце, в общем-то, относится ко всей русской культуре, потому что отец был одним из ее эталонов. Как артист, как творческий человек, как мужчина. Такой вечер должны были растиражировать по телевидению. Почему этого не происходит? А раз так, раз это в нас и зависит от нас, то запретительные меры ничего не дают. Мы это уже проходили. Запретительные меры всегда и везде вызывали обратную реакцию – протестную. Просто, мне кажется, талантливые люди должны в полной мере осознавать свою ответственность перед временем, перед обществом, перед своими детьми и внуками. Что они несут своим творчеством, что оставят в душах людских? Не нужно искать никаких компромиссов между дурно пахнущим, нечистым потоком и стремлением в этом потоке что-то сделать. Ничего хорошего в этом потоке не сделаешь. В.Л. Как тебе сказать? Последней работой Лени Филатова в цикле «Чтобы помнили» был фильм о Борисе Николаевиче Ливанове. Мне недавно создатели передачи прислали кассету, и я посмотрел этот фильм, он замечательный. Но, как ни странно, на экран руководство Первого канала его не дало, несмотря на 100-летие моего отца. Почему – это совсем уже другой вопрос. Не дали – и все. Хотя это была передача памяти не только моего отца, но и прекрасного актера Лени Филатова. Тем не менее, не дали, не нужно. Но если не эти приоритеты, то какие же? Понятно, какие. Такой вот безответственный, злобный треп, как в «Школе злословия», – с провокационными вопросами, когда человек сидит, как на допросе, и почему-то должен оправдываться за свою жизнь перед двумя дамами, которые, в общем-то, не имеют права никого допрашивать. Думаю, что если начать им задавать вопросы, то это будет печальное зрелище. Почему не показали фильм? С.Я. Я считаю, что твоя книжка о Пастернаке, об отношениях твоего отца с Борисом Леонидовичем очень важна для познания того сложного времени. Невыдуманный Пастернак Подарок от Булгакова В.Л. Знаешь, когда книжка написана, очень трудно о ней рассказывать. Она называется «Невыдуманный Борис Пастернак», потому что, волею судеб родившись в семье Ливановых, я знал Бориса Леонидовича, близкого друга моего отца, со своих восьми лет, с 1943 года. Поэтому трагедия, произошедшая с Борисом Леонидовичем, происходила на моих глазах. И потребовалось время, чтобы я осознал, что произошло, и это дало мне право написать. Не хочу называть фамилий, они есть в книге, но некоторые люди, такая литературная мафия, эту трагедию очень быстро приспособили к своим нуждам. Вознесенский вдруг заявил, что Пастернак – это вечное борение со Сталиным. Чушь собачья, просто собачья ерунда. У него, как известно, есть стихи, восхваляющие Сталина. И во время самых страшных политических процессов, которые вел Вышинский, Пастернак подписывался под письмами Союза писателей об уничтожении, расстреле этих людей. Так что никаким борцом с тиранией он никогда не был. Все значительно сложнее, и значительно проще. Вот об этом я и хотел написать, проанализировав роман «Доктор Живаго» в контексте жизни и судьбы. Потому что «Когда строку диктует чувство, оно на сцену шлет раба. И здесь кончается искусство, и дышат почва и судьба»…
Поздравления. Чеченцы в Cеверной столице. Обитель муз с торгов. Берегись авто… стоянки!. Петровский остров. Из первых уст. Ветер перемен дует из Петербурга. На главную Власть 0.0254 |
|