На главную Анализ
Творить кумиров – гиблое дело. – Артур, начнем с последних новостей: какие впечатления у вас остались от работы с Дыховичным?Что касается веры в судьбу, то я фаталист. Хотя не верю в знаки, предопределения и ничего не хочу знать про свое будущее. Это лишает жизнь смысла. Но я уверен, что там наверху за мной кто-то приглядывает и не дает пропасть. Петербургский актер Артур Ваха наверняка стал бы возражать, назови его кто-то звездой. Его дарование и в самом деле лишено того нестерпимого и порой холодного блеска, каким сияют недостижимо звездные актерские имена. Его талант, очень теплый и человечный, уже более двадцати лет согревает российского, а по преимуществу – петербургского зрителя. Потому что Театр комедии, БДТ и Театр Ленсовета – основные площадки, где Артур Ваха сделал себе имя. А многочисленные кинороли – от давнего дебюта в фильме «Капитан Фракасс» до работы в последнем проекте Ивана Дыховичного – только добавили ему всероссийской популярности. – В последнее время вы много снимаетесь в сериалах: уже ощутили себя «медийным лицом»?Творить кумиров в профессии – гиблое дело. Кумирам волей-неволей начинаешь подражать и терять собственное «я». У меня есть любимые артисты, перед которыми я преклоняюсь, – например Алиса Бруновна Фрейндлих или Евгений Евстигнеев, но у каждого актера свой путь. Мне хорошо в собственной «шкурке». – Съемки проходили под Выборгом, и там не обошлось без экстрима: купание в ледяной воде, полеты на канате… Но сказать что-либо определенное о сюжете и о герое, которого я играю, довольно трудно: в основе сценария – абсурдистская пьеса братьев Пресняковых «Европа-Азия». Что из этого в конце концов получится, – вопрос к режиссеру. Но мы пытались по мере сил играть по-честному, включая все «фибры и жабры». Что касается моего персонажа, то могу сказать одно: по профессии он – рекламщик, который имеет дело с разными надувными летающими объектами. Иван Дыховичный, кажется, моей работой остался доволен. Компания у нас собралась веселая, и оттого, что не совсем было понятно, что мы все делаем, становилось еще веселее. – А я слышала некий театральный апокриф про прекрасную незнакомку, которая ходила на все ваши спектакли и неизменно садилась с букетом в первом ряду… До сих пор сидит или уже отчаялась? – Вот только не надо обзываться! «Медийные лица» – это Костя Хабенский, Миша Пореченков… А я спокойно хожу по улицам, сижу в кафе, и никто ко мне не бросается за автографом. Меня это радует, потому что я вижу, как мучаются многие мои друзья, которым уже просто нельзя жить своей жизнью. Я радуюсь их успехам, но мне их по-человечески жаль. – А музыку вы не писали? – Мне про это ничего не известно. Слава богу, мои поклонники и поклонницы – люди корректные. Ни фан-клубов, ни людей, которые дежурят в подъездах, у меня нет. Я ведь не Виктор Цой, хотя мы с ним некогда дружили. – Есть ли у вас кумиры в профессии? – Нет, просто любил рок-н-ролл, а мой близкий друг учил Витю играть на гитаре и сам лидировал в группе «Палата № 6». Сейчас я дружу с Сашей Васильевым, лидером группы «Сплин», общаюсь с ребятами из Billy’s Band. У меня есть любимые артисты, перед которыми я преклоняюсь, – например Алиса Бруновна Фрейндлих или Евгений Евстигнеев, но у каждого актера свой путь. Мне хорошо в собственной «шкурке». – Творить кумиров в профессии – гиблое дело. Кумирам волей-неволей начинаешь подражать и терять собственное «я». – Я никогда не встречала такого имени, как у вашей мамы, – Воля Васильевна. Откуда оно? А главный в жизни авторитет – это моя мама, поскольку она умнейший человек и потрясающий педагог. – Вы согласны с расхожим суждением, что актерство – профессия женская? – Ее назвали в честь красавицы-цыганки, которая жила по соседству с моей бабушкой. Хотя сама мама наполовину украинка, наполовину русская. – Вы считаете, что женщине нужна любовь больше, чем мужчине? – Это профессия-гермафродит. И женская она в том смысле, что актеру важнее всего, чтобы его полюбили. Если не полюбили – никакого катарсиса зритель не испытает, и дело твое пропало. – В шесть лет вы впервые вышли на сцену Театра Ленсовета в спектакле Игоря Владимирова «Человек со стороны» и через 35 лет стали актером этого театра. Вы верите в судьбу? – Для женщины любовь – момент самоутверждения, а мужчина, хоть и нуждается в любви, но прежде всего реализуется в профессии. – А с кем из кинорежиссеров интересно работалось? – Хорошо, что при этом я не стал «крепостным», а сохранил свободу играть на разных сценах. Что касается веры в судьбу, то я фаталист. Хотя не верю в знаки, предопределения и ничего не хочу знать про свое будущее. Это лишает жизнь смысла. Но я уверен, что там наверху за мной кто-то приглядывает и не дает пропасть. – Я очень люблю вашего Хамчика из сериала «По имени Барон…». – Тут мне повезло: Сергей Снежкин, Дмитрий Светозаров и Дмитрий Месхиев умеют работать с актерами, и с ними было здорово. – А про кого из театральных постановщиков вы могли бы сказать: «Это мой режиссер»? – Пожалуй, это и в самом деле лучшее, что мне удалось в этом виде кинотворчества. Не считая нескольких планов, которые я с удовольствием стер бы ластиком. – Какую свою черту вы считаете основополагающей? – Мне очень нравится Витя Крамер, с которым мы выпустили два спектакля – «Село Степанчиково…» и «Страсти по Мольеру». Сейчас он поставил в Театре комедии «Старшего сына» с Анатолием Равиковичем, но надеюсь, что мы с ним еще «схлестнемся» в совместной работе. – Что вам помогает несмотря ни на что сохранять эту любовь? – Думаю, что это любопытство и любовь к окружающему миру. – Одно дело – любить наблюдать, и совсем другое – любить то, что видишь. – Наверное, острый интерес к людям. Скорее всего, тут много идет от профессии. Целиком придумать персонаж невозможно, надо его подсмотреть в жизни. Все, что таким образом кладется в личную копилочку, потом идет в дело. Чем больше ты впитываешь, тем больше потом отдаешь. – Часто детские мечты – ключ к пониманию взрослого. Почему вы мечтали стать хирургом? – Тех, кто страдает ненавистью к окружающим, чаще интересует только собственная персона. Я понимаю, что люди – страшные животные, потому что обладают разумом и в силу этого бывают особенно беспощадны. Но смысл нашего ремесла именно в том и состоит, чтобы человек вырастал над собой. Я стараюсь видеть в людях лучшее. А если мне это не удается – просто отхожу в сторону. – А когда перестали об этом мечтать? – Это был детский максимализм: мне хотелось, чтобы люди не страдали, жили вечно и были счастливы. – Вы светский человек или домашний? – Когда почувствовал запах кулис. Все произошло случайно: мама проходила практику в театре у Игоря Владимирова, ей не с кем было меня оставить, и она привела меня на репетицию. Им понадобился мальчик в спектакль «Человек со стороны», и Владимиров сказал: «Да вот же у нас мальчик…» Так я попал в артисты, шесть лет играл на одной сцене с Алисой Фрейндлих и покойным Леонидом Дьячковым. – Как бы вы его определили? – Ненавижу гламурные вечеринки, где люди улыбаются и врут друг другу в глаза. Или, как это принято в Москве, начинают разговор с местоимения «Я». Пиарить самого себя я не умею, не люблю, и у меня есть свои тусовки. Это главным образом рок-н-ролльные люди и мои друзья – художники, которые открыли пять лет назад свой клуб «Пурга», где мы и проводим время в свое удовольствие. Иногда я надевал там шапочку зайчика и работал официантом, когда надо было кого-то подменить. Там бывают и безумно богатые, и совсем бедные люди. Но их объединяет особое отношение к жизни. – Самое сильное эмоциональное впечатление последнего времени? – Прежде всего, это умение относиться к себе с юмором.
«Лыжные стрелы». Эра Путина будет продолжаться. Смешить, но не любой ценой. А Дед Мороз был с розгой…. Чем заняться в праздники. Новости от питерских котов... в Год мыши. Чемпионат у телевизора. На главную Анализ 0.0113 |
|